Памяти братского духовника архимандрита Петра (Семёновых), насельника Троице-Сергиевой Лавры

Памяти братского духовника архимандрита Петра (Семёновых; † 04.01.1971),

в схиме отца Серафима

Как возрождалось старчество в Троице-Сергиевой Лавре после ее открытия в 1946 году

Схиархимандрит Серафим (в миру Роман Сергеевич Семеновых) родился 24 сентября 1878 года в селе Большие Барашки Нолинского уезда Вятской губернии. При крещении ему было дано имя в честь преподобного Романа Сладкопевца. Господь одарил Романа, как и его небесного покровителя, музыкальными способностями: он был обладателем красивого баритона и любил петь на клиросе.

Родителей Романа звали Сергий и Иулиания. Отец принимал участие в Русско-турецкой войне и погиб в год рождения сына. Мальчик жил с матерью и родным дядей Евтихием в селе Большие Барашки Нолинского уезда Вятской губернии. В 1890 году Роман окончил земское училище, занимался сельским хозяйством. Когда он подрос, мать отдала его в учение аптекарям — мужу и жене пожилого возраста. Они обучали его своему ремеслу, а он им помогал, будучи крепким, сильным и расторопным юношей.

Роман любил богослужение и часто бывал в храме. Его влекло к монашеству, и он обратился к своим благодетелям, обучавшим его врачебному делу, чтобы те отпустили его в монастырь. Сначала они воспротивились, потому что боялись, что некому будет им помогать в старости, но потом дали свое согласие.

В 1900 году Роман поступил в Александро-Невский Филейский монастырь близ города Вятки, основанный преподобным Стефаном Филейским (Куртеевым). Несмотря на юность обители, к началу XX века она уже была известна своими подвижниками. Некоторые подвизавшиеся здесь монахи впоследствии были прославлены Церковью в лике святых, — помимо преподобного Стефана, в монастыре подвизался преподобный Матфей Яранский, прозванный в народе Чудотворцем за многочисленные исцеления, совершившиеся по его молитвам.

В этой обители Роман нес послушание помощника гостиника — готовил самовары для приезжих и поднимал их на второй этаж гостиницы. Гостиник раньше жил на Афоне и много рассказывал о Русском Свято-Пантелеимоновом монастыре. Афон вообще занимал особое место в жизни Вятки и Филейского монастыря. Преподобный Стефан Филейский наиболее активно прививал традиции афонского монашества на Вятской земле. Посетив дважды Святую Гору, он принял монашество в Слободском Крестовоздвиженском монастыре. Менее чем через год преподобный Стефан поселился в небольшой пещерке, которая располагалась недалеко от слободы Филейка Вятского уезда. Здесь он и основал обитель по афонскому уставу.

Значение Афона в жизни монастыря многократно возросло после публикации «Писем Святогорца со Святой Горы Афон», автором которых был вятчанин иеромонах Серафим (Веснин). Многие начинающие иноки после ее прочтения устремились на Афон. Как показали современные исследования архивных дел Пантелеимонова монастыря, до революции не менее 75 вятчан стали монахами главной русской обители Святой Горы.

Среди желающих подвизаться на Афоне был и Роман. Испросив благословение у священноначалия, он отправился в путь. Роман знал, что сначала нужно добраться до Одессы, но денег у него не было, и он пошел пешком. Во время путешествия возникла необходимость перейти реку в период половодья: вода поднималась, а на берегу находились склады с зерном, и хозяин этих складов нанимал людей, которые помогли бы ему перенести пшеницу на противоположный берег, где в безопасном месте были построены новые амбары. Роман был сильным молодым человеком: он брал под каждую руку по мешку, сажал хозяина на плечи и переходил реку. Так ему удалось заработать на дорогу.

Сначала он добрался до Киево-Печерской Лавры, чтобы взять благословение на посещение Афона. Там его желание одобрили, и он направился в Одессу, а оттуда на пароходе — в Грецию.

На Афоне Роман прожил с 1901 по 1910 год. Архимандрит Петр рассказывал своему келейнику игумену Косме (Алехину), что в обители он пел на клиросе, работал на винограднике, а также давил оливковое масло. Масло делили на три части: одну часть держали для светильников, зажигаемых в монастыре; другую расходовали на приготовление пищи; третьей наполняли лампады.

В Свято-Пантелеимоновом монастыре брат Роман нес послушание одновременно с преподобным Кукшей Одесским, с которым и в дальнейшем, в 1940–1960-е годы, поддерживал отношения, вплоть до кончины преподобного в 1964 году.

По воспоминаниям старца, по прошествии восьми лет его потянуло обратно на родину. Он пошел к помощнику благочинного взять благословение на возвращение в Россию. Но тот ответил ему: «Неполезное дело ты затеял. Лучше возьми отпуск на две недели и обойди всю Гору Афон. Поклонись святыням во всех монастырях. Усердно молись угодникам Божиим. Потом поймешь, как тебе поступить». Наверное, на Афоне уже знали, какая катастрофа ожидает Россию.

Брат Роман походил по Афону, помолился, и дух уныния от него отошел. Но когда он вернулся в монастырь, через какое-то время уныние снова стало его одолевать. Однажды, когда Роман пел на левом клиросе, ему было видение: Светолепная Жена с сонмом мучениц взошла на амвон, окинула взором оба клироса, перекрестила Царские врата и вошла в них. Об этом чудесном посещении отец Петр рассказывал братии Троице-Сергиевой Лавры. Его воспоминания донесли до нас игумен Косма (Алехин), архимандрит Илия (Рейзмир), архимандрит Иннокентий (Просвирнин) и протодиакон Сергий Голубцов.

Через некоторое время опять стали докучать Роману помыслы о возвращении на Родину. Он снова пошел к помощнику благочинного. «Ну, если уж ты так хочешь, то поезжай», — сказал тот ему, отпустив на этот раз без колебаний. Братии в обители было в то время много.

Покинув Афон, брат Роман отправился на Соловки, где пробыл с 1910 по 1911 год. В то время духовником там был архимандрит Вениамин (Кононов). Настоятель Соловецкой обители, обнаружив у Романа музыкальные способности, направил его на клиросное послушание, а также предоставил возможность изучать теорию музыки и овладеть искусством игры на фисгармонии. До конца жизни батюшка любил играть на этом инструменте, и уже перед смертью он подарил свою фисгармонию лаврскому архимандриту Пимену (Никитенко).

Резкая перемена климата сказалась на здоровье Романа — через полгода после переезда на Север он тяжело заболел. Врачи порекомендовали ему перебраться в среднюю полосу России. Однако соловецкие старцы посоветовали Свято-Николаевский Белогорский монастырь Пермской епархии — климат здесь был мягче, чем на Соловках, но все же достаточно суров, также обитель славилась строгим уставом, основанным на уставе и традициях Афонского Свято-Пантелеимонова монастыря. Настоятелем Белогорского монастыря в те годы был архимандрит Варлаам (Коноплев).

В 1909 году началось устройство при Белогорском монастыре, в Осинском уезде Пермской губернии, Преображенского скита (Фаворская Спасо-Преображенская пустынь), который возглавил иеромонах Ювеналий (Килин), в будущем архиепископ. Роман начал обращаться к нему за духовными советами и вскоре перешел в этот скит. С тех пор и до самой смерти владыки Ювеналия продолжалось их тесное духовное общение и дружба. «Авва мой, породивший меня к духовной жизни», — так впоследствии обращался батюшка к владыке в своих письмах.

3 мая 1912 года в Фаворской пустыни Роман был пострижен в монашество с именем Петр — в честь святителя Петра Аргосского, чудотворца. Через месяц вместе с иеромонахом Ювеналием он поехал в Петербург, где 29 июня того же года епископ Пермский и Соликамский Палладий (Добронравов) рукоположил монаха Петра во иеродиаконы, а 19 июля возвел отца Ювеналия во игумены. По возвращении в Фаворскую пустынь иеродиакона Петра назначили ризничим и старшим в диаконском чине. 24 июня 1915 года он был хиротонисан во иеромонаха архиепископом Пермским и Соликамским Андроником (Никольским), три года нес послушание духовника паломников.

В 1918 году насельники Белогорского монастыря и его скитов подверглись репрессиям — с августа 1918 по январь 1919 года были убиты 34 монаха, в том числе преподобномученик Варлаам (Коноплев).

Отец Петр в 1918 году по благословению отца Ювеналия уехал в Свято-Троицкий Николаевский Шмаковский монастырь на Дальнем Востоке. В будущем отец Петр с трепетом вспоминал о ежедневном совместном чтении Иисусовой молитвы в Шмаковской обители.

В 1919 году иеромонах Петр был ненадолго командирован во Владивосток, в храм во имя святого Евсевия Самосатского (Евсевиевский храм на Седанке). Отец Ювеналий 3 июня 1919 года эвакуировался в Читу, где временно, до 1920 года, занимал должность настоятеля Верхнеудинского мужского монастыря. Вскоре отец Петр приехал к своему духовному отцу, и вместе они направились в Харбин. При прохождении границы с Маньчжурией возникли проблемы — их не захотели пропускать. Тогда отец Петр показал удостоверение о награждении его памятной медалью Императора в честь трехсотлетия Дома Романовых (1913 г.). Этого оказалось достаточно, чтобы отцов пропустили. Некоторое время архимандрит Ювеналий и иеромонах Петр оставались в Маньчжурии. В 1920 году они были уже в Харбине.

В 1922 году архимандрит Ювеналий был назначен настоятелем Казанско-Богородицкого монастыря на Крестовском острове близ Харбина, основанного им же по благословению архиепископа Харбинского и Маньчжурского Мефодия (Герасимова) и ставшего впоследствии самым известным среди русских православных монастырей на территории Китая. В этой обители поселился и отец Петр.

Однако уже в конце того же года архимандрит Ювеналий был командирован в Европу. В январе 1923 года они с отцом Петром прибыли в сербский монастырь Витовница, настоятелем которого назначили архимандрита Ювеналия. Отцы пытались возродить обитель, находившуюся в весьма запущенном состоянии, но дело, видимо, не имело успеха. В феврале 1924 года архимандрит Ювеналий возвратился в Харбин и вновь стал настоятелем Богородицкого монастыря, переведенного к тому времени в усадьбу Новое Модягоу, в черте Харбина. Здесь был введен устав Белогорского Свято-Николаевского монастыря, построены типография и больница. В монастыре подвизались схиигумен Михаил (Игнатенко) и игумен Игнатий (Мелехин), почитаемые старцы того времени. Настоятелем обители отец Ювеналий был до 1936 года, а также и впоследствии, в 1940–1946 годах, уже в сане епископа. Сам монастырь просуществовал до 1960 года.

Иеромонах Петр остался в Сербии. Он устроился законоучителем в сербскую школу, служил в различных монастырях. Отец Косма со слов старца рассказывал, как однажды на праздник Казанской иконы Божией Матери, после литургии, отец Петр прилег отдохнуть, и ему представилось видение: будто он вышел во двор и увидел в воздухе большую Казанскую икону Пресвятой Богородицы. После этого батюшка решил вернуться на Святую Гору.

На корабле, по дороге в Константинополь, с ним произошел удивительный случай. К нему подошел молодой матрос и сказал: «Вот ты такой молодой, а поп. Что же, в Бога веруешь?» — «Верую», — отвечал отец Петр. «А я не верую», — сказал ему матрос. «Подожди, уверуешь». Вскоре поднялась буря. Судно бросало по волнам, и он услышал матроса, который держался за мачту и кричал издалека: «Батюшка! Теперь я верую в Бога!» Таким образом, уже тогда обнаружилась духовная проницательность отца Петра, а молодого человека, молитвами батюшки, Господь привел к вере.

Добравшись до Константинополя, отец Петр понял, что средства у него практически закончились, а нужно было где-то ночевать, чем-то питаться и ехать дальше, на Афон. И тогда батюшка взял крест и Евангелие, надел епитрахиль, поручи, пошел на рынок и стал предлагать проходящим отслужить для них панихиду или молебен. Так он заработал немного денег и отправился в дальнейший путь. Но на Святой Горе его не приняли. Свято-Пантелеимоновский монастырь в то время испытывал значительные материальные затруднения, монастырские мастерские и промыслы пришли в упадок. Обитель лишилась всех своих подворий в России, в 1924 году был закрыт Ново-Афонский монастырь, братию подворий и Нового Афона в основном разогнали и, как правило, не давали им разрешения вернуться на Святую Гору. Отцу Петру пришлось возвращаться в Сербию.

По дороге корабль опять настигла сильная буря, и судно буквально выбросило на остров Аргос. В этом был особый Промысл Божий, ведь в монашестве батюшка получил имя святого Петра Аргосского. Немного придя в себя, несколько человек пошли в церковь. Там они встретили местного архиерея, который не только благословил их на дальнейшее путешествие, но и вынес хлебы для пассажиров корабля.

В 1934 году отец Петр переехал из Сербии в Германию, в Висбаден, получив назначение на должность настоятеля храма во имя святой праведной Елисаветы. В 1935 году он был переведен в Гамбург, в домовый храм во имя святителя Николая. Однако уже в 1936 году батюшка по ходатайству начальника Русской духовной миссии в Пекине архиепископа Виктора (Святина) был направлен в Китай, в пекинский Успенский монастырь, а в 1937 году назначен настоятелем храма во имя святителя Николая в городе Синьцзин (Чанчунь — бывшая столица Маньчжурии). В 1939 году архиепископом Виктором иеромонах Петр был возведен в сан игумена. В начале Великой Отечественной войны он был командирован в Калган (Монголия), через какое-то время вернулся в Китай. К тому времени владыку Ювеналия уже рукоположили во епископа (в 1938 г.). Вплоть до 1946 года игумен Петр входил в состав клира Русской Зарубежной Церкви.

По окончании войны епископ Ювеналий получил приглашение Святейшего Патриарха Алексия I (Симанского) вернуться на Родину.

С владыкой в 1947 году отправился в Россию и отец Петр.

12 мая 1947 года, на Светлой седмице, владыка был официально назначен епископом Челябинским и Златоустовским. Так отец Петр оказался в Челябинске, где его зачислили в клир Симеоновской церкви (ныне — Свято-Симеоновский кафедральный собор).

3 июня 1948 года владыку Ювеналия назначили архиепископом Иркутским и Читинским. Отца Петра он благословил ехать в Троице-Сергиеву Лавру. В своем прошении на имя Святейшего Патриарха Алексия батюшка писал: «Монах с детства. На закате дней своей жизни хочется послужить Господу в условиях монастырской жизни и умереть среди братии монастырской, а посему покорнейше прошу Ваше Святейшество принять меня в число братии Троице-Сергиевой Лавры. 2 сентября 1948 года».

В конце 1948 года отец Петр приехал в Лавру и был принят в число братии. К тому времени ему было уже 70 лет. В 1950 году по Указу Святейшего Патриарха Алексия I игумен Петр был возведен в сан архимандрита.

В Лавре батюшка нес различные послушания. Сначала был келарем, а через два года его назначили братским духовником.

Вскоре архимандрит Петр стал духовником не только братии Лавры, но и всей Московской епархии. Митрополит Пимен (Извеков), будущий Патриарх, во время управления епархией благословлял свое духовенство исповедоваться у архимандрита Петра каждый пост. В 1961 году Святейший Патриарх Алексий избрал архимандрита Петра своим духовником. С этого времени батюшка стал и духовником Московских духовных школ. По воспоминаниям духовных чад, духовником он был строгим, но в то же время милостивым. «Братию обители он почитал как молитвенников и сонаследников будущего века, — вспоминал архимандрит Иннокентий (Просвирнин). — Отец Петр всячески избегал кого бы то ни было осуждать или унижать, помышляя более о закате своей земной жизни — о смерти, о Суде Божием, Царствии Небесном и муках вечных…»

Поначалу отец Петр исповедовал братию в трапезной, после ужина: проводил общую исповедь, а затем отцы подходили к нему каждый по отдельности. Позднее, когда батюшку уже одолевали немощи, он каждую пятницу или под праздник принимал исповедь у себя в келье.

Окормляя братию, отец Петр не смотрел на чины и звания. Он одинаково относился как к простым послушникам, так и к именитым архимандритам. Сохранилась тетрадь лаврского благочинного архимандрита Феодорита (Воробьева) — подвижника и молитвенника, прошедшего лагеря, чей авторитет в обители был непререкаем. В ней он расписал для себя устав дня, где по пунктам перечислил те дела, которые необходимо было совершить в течение дня. Восьмым пунктом там значилось выполнение епитимьи отца Петра.

Тем не менее, несмотря на строгость, братия любили своего духовника. «Уж на что был у нас особенный иеродиакон Софроний (Кузин), он и то все время исповедовался у отца Петра. Также у него исповедовались архимандрит Наум (Байбородин), архимандрит Николай (Самсонов)», — вспоминал келейник старца игумен Косма. Отец Петр старался удовлетворить духовные нужды всех. Говорил, что монах должен иметь у себя настольной книгой «Вопросы и ответы» преподобных Варсонофия Великого и Иоанна Пророка.

Известно, что у отца Петра исповедовались епископы Питирим (Нечаев) и Филарет (Вахромеев), будущие митрополиты. Также исповедовались у него многие известные архиереи, священнослужители и даже светские люди того времени. Архимандрит Кирилл (Павлов) рассказывал, что отец Петр принял в лаврской гостинице исповедь маршала Советского Союза Александра Михайловича Василевского.

Не оставлял отец Петр и пение на клиросе. Бывало, певчие начинали разговаривать. Батюшка, имея особую ревность по Богу, мог в назидание крючком своего посоха зацепить за шею разговаривающего и вывести его из храма.

Архимандрит Петр рассказывал, что в лаврской келье он сподобился третьего видения Божией Матери — Пресвятая Владычица явилась ему в Своем образе Владимирском. Подробности этого видения отец Петр не уточнял: он поделился своим опытом с верным келейником отцом Космой, который и передал нам эти воспоминания — не как свидетельство святости старца, а как факт особой милости Божией к нему.

В декабре 1958 года отец Петр, испросив благословение у Святейшего Патриарха Алексия I, отправился в Ижевск, чтобы постричь в схиму своего духовного отца и друга архиепископа Ювеналия. Между ним и архимандритом Петром была договоренность, что, если один из них будет приближаться к кончине, другой пострижет его в схиму. Приняв схиму с именем Иоанн, владыка отошел ко Господу 28 декабря 1958 года. «Умирая, схиархиепископ Иоанн просил бывших около него близких духовных чад исполнять песнопения всенощного бдения. С молитвой на устах архипастырь отошел в “путь всея земли”», — писал отец Петр в некрологе, составленном им после кончины владыки и опубликованном в «Журнале Московской Патриархии».

24 декабря 1969 года архимандрит Петр в последний раз исповедовал Святейшего. Это был день памяти преподобного Даниила Столпника. Тогда же исповедовался и Даниил Андреевич Остапов — личный помощник и секретарь Патриарха Алексия. А Великим постом отец Петр уже заболел и не мог исповедовать, поэтому к Патриарху направили отца Кирилла (Павлова).

По рассказам очевидцев, после исповеди Патриарх Алексий благословил отца Кирилла иконой Спасителя. При этом, обратившись к Даниилу Андреевичу, он сказал: «Данилушка, в Лавре монахи есть хорошие…» Вскоре после этого, в Лазареву субботу, 17 апреля 1970 года, Святейший преставился.

Последнюю службу отец Петр отслужил на праздник Рождества Пресвятой Богородицы 1969 года. Тогда неожиданно выпал снег. В этот день наместник Лавры архимандрит Платон (Лобанков) вручил ему Патриаршую награду — орден Святого равноапостольного князя Владимира второй степени.

После этого дня батюшка больше не служил литургию, а только причащался. 21 ноября 1970 года, в праздник Архистратига Божия Михаила и всех Небесных Сил бесплотных, старец в последний раз сам поднялся к Божественной литургии, причастился Святых Христовых Таин и посетил братскую трапезу, где испросил у всех прощения и попросил святых братских молитв. 4 декабря того же года, в день Введения во храм Пресвятой Богородицы, он принял схиму с именем Серафим, в честь преподобного Серафима Саровского. Постриг совершил архимандрит Варнава (Кедров), восприемником стал архимандрит Пимен (Никитенко). После этого отец Серафим прожил ровно месяц.

Последние дни жизни батюшка причащался ежедневно, находясь в санчасти. 3 января 1971 года, в воскресный день, пришедшие проведать старца братия пропели Рождественский канон и другие песнопения, попрощались и ушли. Перед тем как погрузиться в полное безмолвие, архимандрит Серафим произнес последние слова: «Слава Богу за всё; за всё слава Богу; слава Тебе, Господи!»

Схиархимандрит Серафим преставился 4 января 1971 года. Отпевал его епископ Питирим (Нечаев), будущий митрополит Волоколамский и Юрьевский. Погребен отец Серафим на Северном городском кладбище Сергиева Посада.

Своими воспоминаниями о старце делились его духовные чада. Так, Патриарх-Католикос всея Грузии Илия II, вспоминая духовных наставников, оказавших на него наибольшее влияние, рассказывал: «Когда я окончил среднюю школу, то по ходатайству служившего у нас молодого священника был направлен в Загорск, в Троице-Сергиеву Лавру, подал свои документы и был принят в число студентов… Нас исповедовал отец Петр, лаврский архимандрит. И когда я говорил о себе, что вот, я грешный, такой, сякой, и гордость, и все…, он начинал плакать, спрашивал: “Неужели в семинарии и академии вас этому учат?” Такие высокодуховные лица были в Троице-Сергиевой Лавре».

Архимандрит Илия (Рейзмир) вспоминал: «Какой благоговейный был архимандрит Петр! Когда в России началась Гражданская война, не желая участвовать в этой братоубийственной бойне, он уехал в эмиграцию в Китай, в Харбин. Там были тяжелейшие условия. До этого он успел еще восемь лет в Русском Пантелеимоновом монастыре на Афоне подвизаться. Ему там Божия Матерь являлась. В Лавре был у братии духовником… Это старшее поколение монахов, на долю которых выпали испытания XX века. Они особенно дорожили каждым богослужением, ни одного не пропускали! И нам прививали: первый признак благочестия — когда человека тянет в храм».

«Прежде всего отец Петр наставлял приходивших к нему полностью отдавать себя в волю Божию в каждом деле, в каждом новом начинании или испытании, — писал отец Анатолий (Просвирнин). — Новоначальным он рекомендовал переписывать завещание преподобного Сергия, оставленное насельникам этой обители: “Внимайте себе, братие, всех молю: прежде имейте страх Божий и чистоту душевную, и любовь нелицемерную; к сим страннолюбие и смирение с покорением, пост и молитву. Пища и питие в меру; чести и славы не любите, паче же всего бойтеся и поминайте час смертный и Второе Пришествие…” Особенно же памятны его немногословные наставления новопостриженным и та особая сила примера в исполнении монашеских уставных обычаев, которые приобретаются большим практическим опытом при неослабном выполнении. Был ли то поклон у Святого престола, крестное знамение, привычное движение благословляющей руки, облачение в мантию и клобук или другие священные одежды — во всем было трудно передаваемое словом благоговение, естественность и легкость движения, что называется “исполат” — своего рода классический стиль, свойственный старым монахам, прошедшим воспитание под руководством в живом преемстве традиций».

Митрополит Чебоксарский Варнава (Кедров) рассказывал: «Настоящий духовник должен быть таким, каким был отец Петр. Он был очень строгий, но при этом добрый. Кто-то боялся его строгости, а я так полюбил его, что больше ни к кому не ходил, только к нему. Кающемуся брату отец Петр говорил: “Согрешил — больше не греши, давай помолимся с тобой”. Сам заплачет, помолится… А если вдруг придешь к нему снова с этим же грехом, он скажет: “Ох, как же так, ведь я тебя просил…” — расстраивался очень. Отец Петр был замечательным воспитателем. От всех дурных привычек меня отучил». Архимандрит Кирилл (Павлов) также отмечал строгость старца и всегда вспоминал о нем с большой теплотой и любовью.

Архимандрит Феодор (Андрющенко) говорил про отца Петра: «Из всех лучших — самый лучший». Рассказывал, что послушания старец Петр требовал неукоснительного: «Или исполняй, что я говорю, или отойди от меня». Отец Феодор избрал первое — исполнять — и старался во всем быть послушным старцу. Например, он рассказывал, что кто-то из прихожан подарил ему очень ценный по тем временам подарок — портативный магнитофон. Отец Феодор решил при подготовке к проповеди записывать свой голос на пленку, чтобы слышать себя со стороны и лучше запоминать подготовленную проповедь. Видимо, с целью борьбы с тщеславием и высоким о себе мнением, которые могли бы возникнуть в этом случае, отец Петр строго-настрого запретил отцу Феодору пользоваться магнитофоном. Как ни жалко было дорогого подарка, он отдал магнитофон и больше никогда не пользовался подобной техникой.

Имя схиархимандрита Серафима (Семеновых) навсегда вписано в летопись Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. После открытия обители в 1946 году он был одним из тех, кто возрождал в ней школу старчества. Под его духовным руководством возрастали такие известные старцы, как архимандрит Кирилл (Павлов), архимандрит Наум (Байбородин), схиархимандриты Пантелеимон (Агриков) и Иоанн (Маслов), игумен Косма (Алехин), а также многие другие подвижники благочестия ХХ столетия.           

Основной источник: Водимый Богородицей. Жизнеописание братского духовника схиархимандрита Серафима (Семеновых) / Сост. иером. Пафнутий (Фокин). Сергиев Посад: СТСЛ, 2024.