Библиотека Покровского Хотькова монастыря предлагает новые книги. 5
Борис Зайцев. Путникам в Россию: Роман, очерки, публицистика/Сост., вступл. ст. и коммент. А.М.Любомудрова. – М.: Сибирская Благозвонница, 2019. – 766 с.
Очерк "ЗНАК КРЕСТА"
1. Татиана*
Московско-русская
На углу Большой Никитской и Моховой, в старинном невысоком здании, прямо на улицу глядел, под стеклом, с неугасимою лампадой, образ св. Татианы. Все очень скромное и старомодное. Отчасти и странно: почему облик молодой диакониссы, замученной в первохристианские времена в Риме, так вот явился в Россию XVIII века, освятил просвещение ее? Да, будто бы случайно: мать графа Шувалова звали Татьяной. 12 января 1755 года Императрица Елизавета подписала указ Сената об основании Московского Университета - покровительницей его и оказалась св. Татиана, день ее в темной Скифии праздновали как раз 12-го.
Разные бывают случаи, и не нам разгадать, просто ли случай, или не просто. Можно только сказать, что Скифия приняла римскую деву, как свою. Университет университетом (разное он давал), но сама дева таинственно отмеченная, вселилась в Россию как в родное свое - подумать: Рим и Россия! И ничего в Татиане от Рима Истории: все от смирения, тишины.
Безответных крепостных девушек часто звали в России Татьянами. Простонародно и скромно, Пушкин колебался, считал смелым назвать низким именем, чуть ли не рабским, Татьяну "Онегина". Но вот угадал. Прославил одинокую мечтательницу и жертву, с искаженною жизнью.
Татиана не для счастья, не для удач жизненных. Могли студенты в Москве веселиться в день св. Татианы, и Москва как-то улыбалась, прощала им в этот день их шумливость и глупости. А день-то ведь мученицы - но само имя Татьяны приходило не зря к тем младенцам российским, которые были крещены им: как бы обязывало. Точно на всех Татьянах лежал некий отсвет, особенный, но к России и тайной се глубине так шедший: нечто сеть от страдания, жертвы и высокого благородства в самом имени этом. Нигде, как в России не проявилось оно с такой силою. Никаких Татьян нет ни в Риме, ни в Византии. А по нашим просторам разлилось оно - впитало в себя смиренный цвет девичества нашего, мужество, твердость и неколебимость матерей - Татьян: могло, конечно, быть иногда по-иному, но как редко! Татьяна прошла по России незамутненная.
Наши дни
Вот Татиана, просто Татьяна в жизни**, явившаяся в мир в конце прошлого века. Девочкой возрастала в глуши Жиздринского уезда, у родителей просвещенных. С детства была набожна. Десяти лет, молясь, видела Деву Марию. Позже училась в Петербурге, вступила в брак, родила сына. Брак оказался неудачен, но не расторгнут, хотя много жили врозь. Сын возрастал. Характером был в отца - труден, горяч, но благороден. Много душевных сил положила Татьяна на его воспитание - всю любовь и всю нежность. С мужем не была счастлива. Муж отходил, сын стал всем. С тем и жила, к началу войны основалась невдали от Москвы, в городе средней России. Завела школу, учила детей, отдавалась им вся. Сыну и детям. Сын попал, наконец, в Петербург, юношей вышел, во время войны, из училища в гвардию. В первый день революции назначен был на дежурство в полку. К воротам явилась толпа, он заградил ей дорогу. И тотчас же был заколот.
Татьяна узнала об этом через несколько дней. Тотчас выехала в Петербург. Нашла тело сына, вовсе нагое, истыканное штыками, замерзшее, в убогом сарайчике при помещении полка. С великим трудом, подвергаясь насмешкам и глумлению, похоронила его. Спокойствие, сила - в маленькой, худенькой женщине - не покидали ее. Вернувшись в свой город, сказала: "Значит, так Богу угодно. Могло быть и хуже". И с этого времени еще сильнее отдалась своему делу.
Позже трудилась в Москве - беззаветно, воспитывая обделенных Богом, убогих и слабоумных. Еще позже оказалась за рубежом и жила близ Парижа, при монастыре православном, такая же спокойная, худенькая, с огромными темными глазами. Дни и ночи вставали и проходили над Францией. Под благословением французского святого, в старинном аббатстве***, населенном ныне русскими, трудилась вновь с детьми, ведя жизнь монашескую (хотя явного пострига не приняла). Муж находился в Польше, служил там.
Здоровье ее было уже надломлено. Болезнь истощала, она слабела, и в некий час ей пришлось все же бросить любимое дело и переехать в Польшу к мужу, в глушь: как некогда отец ее, муж управлял заводом. Там провела она несколько лет, понемногу тая.
Вот как описывает ее брат**** конец Татьяны:
Вчера мне подали письмо ее, последнее. Как бы завещание. Была нездорова около месяца - "очень ослабело сердце, задыхаюсь. Временами становится лучше, а потом опять".
Пригласила священника. "Очень хорошо молился, причастил меня, и я прямо воскресла. И откуда силы взялись! Почти час стояла на коленях и ни сердца своего не чувствовала, ни голова не болела - понимаю мучеников". (Эти слова: "понимаю мучеников" в записи брата подчеркнуты.) "И вот сейчас, все еще в светлых и радостных чувствах и пишу тебе. Да, какая это радость Причастие! Как все становится ясно, понятно, как все принимается!" И дальше: "Своим слугам Бог дает огромные, нечеловеческие силы, нечеловеческую радость, мир и любовь".
Брат вернулся с прогулки около 7 часов вечера, прочел, и ему показалось, что это прощание. Так и вышло. Письмо пришло в те часы, когда в глуши Польши Татиана отходила.
Вот как описывает брат дальнейшее: "В Ментоне служили панихиду. Вечер был необычайной красоты и раздирательной печали. В пятницу Преображение - Таня очень любила этот праздник. Едем в Ментону к обедне, вынут частицу за Танюшу".
На заре, когда я спал, жена проснулась и увидела Танечку - она прильнула с любовию к моему изголовью, была в беленьком платочке. Жена даже не испугалась. А потом, на другой день, мы проснулись утром, плакали и заговорили о Танюше - вдруг дверь тихо и бесшумно отворилась. Можно сказать - ветерок подул и отворил, но вот мы живем здесь два месяца и никогда не отворялась, а теперь отворилась, как только упомянули Танюшу".
Таня ушла светло, так была готова, так созрела, полна была любви - и к Богу, и к нам, и ко всем вообще - особенно же страждущим, обиженным, униженным, несущим Крест. Помню, она говорила, что в молодости была слишком замкнута - в себе, своей вере, мистицизме. Мало замечала людей. Позже, с развитием углубленным, считала это своим грехом. И насколько знаю, в страданиях, неудачах и горестях жизни получила дар расширения души: открытие ее чужому горю. Ее уход теперь есть уход в высший мир из низшего".
Так заканчивает брат письмо об ушедшей Татиане, которая не была, собственно, мученицей. За Христа крови не проливала, в Церкви не отмечена - была просто скромным, светлым обликом русской Татианы, несшей, однако, в себе семена глубокого благочестия и мученичества.
Житийная
Главная, родоначальница всех Татиан - третий век Рима. Императором был тогда Александр Север, юноша. Его мать и сама христианка. Будто бы научила его "почитать Христа". Но язычником он остался. Рядом с иконою Христа у него статуя Аполлона. Христиан сам не преследует, но наместники его не покладают рук. Все в том, чтобы заставить поклониться богам государственным, символам власти Рима. Если же почитаешь Христа, значит, не признаешь Рима.
Житие дает Татиану скромной и благочестивой девушкой, выделившейся в римской христианской общине - ее сделали диакониссой, т. е. ввели как бы во внутренний круг Церкви (ближайшая помощница духовенства). Это ее и погубило, и прославило. Была взята как выдающаяся христианка, не рядовая. По житию, "привели в храм Аполлона и требовали, чтобы она поклонилась идолам".
Отказ. Нет, у меня есть истинный Бог, Господь Иисус Христос, никаких других не знаю и знать не желаю - так можно определить поведение ее пред судьями и мучителями.
Мучения были разнообразны. Били по глазам, "строгали железными ногтями", "сосцы ее были оторваны" - все это перечисляется подробно. Татиана так и осталась Татианой - не поддалась. Решили, что ее сила в волосах. Остригли, измученную заключили на два дня "в храм Дия" (чтобы одумалась). Но как раньше не поклонилась ни Аполлону, ни Диане, так и теперь осталась все той же смиренной диакониссой с обезображенным телом и несокрушимым духом ("понимаю мучеников"). Ей отрубили, наконец, голову. На всякий случай убили отца. А ее имя вышло в мир. По-новому засияло на неведомом ей диком востоке, где в то время и христианства-то не было, двигались стихийные орды кочевников.
Все, однако, сложилось так, как и надо.
В России нашла она окончательное свое пристанище.
Благословляющая
Летом того года, когда погиб сын нынешней, русской Татианы, проходил однажды в Москве по Сухаревскому рынку брат ее. Среди всяких вещей, выставленных на продажу, увидал небольшую икону, без оклада, написанную на дереве, не весьма древнего, все же старинного письма - века 17-го. Подошел ближе, рассмотрел: св. Татиана, Ангел хранитель и св. Николай Мирликийский. Вероятно, семейная, заказная.
Его мать звали Татьяной, сестра Татьяна, имя с детства родное и любимое, не задумываясь, купил. Именно не задумывался, судеб своих не знал. И св. Татиана поселилась в его жилище. Когда через несколько лет пришлось ему с семьей покидать родину, среди малого вывезенного ушла на чужбину и св. Татиана: посреди Ангел Хранитель, с одной стороны св. Николай Мирликийский, с другой бывшая диаконисса Татиана - ныне в нимбе святой.
Так что поселилась она и в новом его, не русском жилище. По его скромному мнению - не напрасно.
_____________________________
* Татиана – имя Татьяны носили мать Б.Зайцева, Татьяна Васильевна (1844-1927), сестра, Татьяна Константиновна Буйневич, и сестра жены, Татьяна Алексеевна Полиевктова.
** Вот Татиана, просто Татьяна в жизни… – имеется в виду Буйневич Татьяна Константиновна (1875-1938), старшая сестра писателя.
***…в старинном аббатстве – имеется в виду обитель «Нечаянная Радость», основанная в бывшем аббатстве Сен-Жермен.
****…её брат… - Б.Зайцев говорит о себе.